Alexa Project

Вчера вечером беседовали с Оксаной Луцкой (беларуская феминистка, моя одногруппница в магистратуре ЕГУ) и в процессе озвучилась очень важная мысль, воспроизвожу цитату из нашей переписки с согласия собеседницы:

я: Сколько в последнее время в туалеты общественные не захожу – везде практически объявления на стенах вида “сосу, дрочу, номер телефона такой-то”. Но у нас никакого гомосексуализму нету, ни-ни-ни.

Оксана: Я в такие моменты вспоминаю статью о гомосексуальных тусовках Петербурга двадцатых, о квир-свадьбах и т.п.

я: Да если б… тут именно что самое днище, потому что такие связи на порядки рискованнее в плане передачи ВИЧ и прочих ЗППП

Оксана: Это да, но только в случае, если не считаешь, что “ВИЧ не существует это все выдумали враги”
Я вот думаю – это ж насколько люди-то непуганые, так палиться, и насколько отчаявшиеся…по чему? По сексу? По банальному физиологическому акту, который без эмоциональной близости в разы гаже и опаснее, чем игрушка?

Действительно – если бы дело было исключительно в удовлетворении физиологической потребности, выходом из ситуации была бы мастурбация. В случае с мужским телом нет особой необходимости даже в игрушках, а если вдруг чего-то этакого захочется, то за сотню евро можно набрать несколько весьма годных девайсов: гарантированно не заражающих ЗППП и доступных в комфортной обстановке в любое удобное время. Аргумент “ну секс же общение” тоже сложно принять: какое общение с незнакомым человеком в общественном туалете через дырку в стене? При наличии анонимных сервисов для знакомств или, для самых отвергающих свою гомосексуальность, PornHub-а с bluesystem-ом – пользоваться подобными сортирными контактами как-то совсем странно.

Собственно, я вижу только одну причину подобного поведения: железобетонная убеждённость в том, что “у мужчины должен быть секс” – та самая, которую разделяют геи и гетеросексуалы. Качество этого самого секса вкупе с субъектностью партнёра/рки тут дело десятое.

Диалог в комментариях к статье про гендерные исследования и их связь с феминизмом:

Екатерина Головачёва: – Идея то хорошая была, но как всегда фанатики всё испортили. Не смогли вовремя остановиться. И щас имеем обабившихся мужчин и мужиковатых баб.
Alexa Tim: –  А когда с гендерными ролями, всё было хорошо, в какой период и в какой стране? На что, так сказать, ориентироваться-то?
ЕГ: – Нормально было, когда не считалось зазорным, чтоб женщина занималась детьми и хозяйством, а мужчина бы обеспечивал семью. Это норм.
AT: – Ну, тут есть два момента. Первый – в традиционной (т.е. аграрной) культуре женщины работали наряду с мужчинами. До появления рыночных отношений говорить о “содержании семьи” было затруднительно в принципе, а потом, когда стали продавать продукты сельского хозяйства и покупать продукты промышленности/ремесленников – женщины пряли, ткали, ухаживали за скотиной, доили коров, делали сыр и т.д. Заработок сельской семьи зависел от женского труда не в меньшей степени, чем от мужского.

Модель “мужчина кормит семью, женщина занимается детьми и хозяйством” – это, если говорить о России, было примерно в никаких годах. До XX века жили преимущественно в сёлах, далее пошла индустриализация и там опять-таки в оплачиваемый труд вовлекались все подряд. Потом война, женщины встали к станкам заменять мужчин; после войны опять-таки были и асфальтоукладчицы, и работницы на лесоповале. Застойные годы? Опять-таки женщины работают. Девяностые? Нулевые?

Мир, где женщина сидит дома с детьми – это американский средний класс послевоенных лет. И та система разлетелась вдребезги к шестидесятым, про что есть знаковая книга Бетти Фридан “Загадка женственности”. Причём, подчеркну, это именно средний класс и белые женщины – негритянки работали всегда, на низкооплачиваемой работе, и мужья их тоже не могли на одну зарплату содержать двух-трёх детей.

Второй момент. Сейчас доля женщин в оплачиваемом труде составляет по разным развитым странам от 30 до 50 процентов. Если все они пойдут сидеть дома – кто будет работать? Кем мы заменим работающих женщин? Средний класс в США 50-х мог позволить неработающих жён ровно потому, что были менее привелигированные группы, которым можно было платить копейки, а мы что должны сделать?

Уже здесь добавлю, что ближайшее к нам приближение к такой семье – семьи работников, ездящих в город на заработки. Те, кто из, скажем, Брянской области или беларуской Орши едут работать вахтовым методом в Москву – те могут, конечно, привозить большие для их родного места деньги и “кормить всю семью”. Хотите жить так же, пропадать по 10-15-20 дней вдали от дома, трудиться в рамках срочного договора или вовсе в рамках устной договорённости? Пожелаете ли такое своему мужу?